XXXI
Солнце вышло уже из-за груши, отснявшей арбу, и косыми лучами, даже сквозь ветви, переплетенные Устенькой, жгло лица девок, спавших под арбой. Марьяна проснулась и стала убираться платком. Оглядевшись кругом, она увидала за грушей постояльца, который с ружьем на плече стоял и разговаривал с ее отцом. Она толканула Устеньку и молча, улыбнувшись, указала ей на него.
- Вчера я ходил, ни одного не нашел,- говорил Оленин, беспокойно поглядывая кругом и из-за веток не видя Марьяны.
- А вы вон к тому краю, прямо по циркулю пройдите, там в заброшенном саду, пустырем прозывается, всегда зайцы находятся,- сказал хорунжий, тотчас изменяя свой язык.
- Легко ли в рабочую пору ходить зайцев искать! Приходили бы лучше нам подсобить. С девками поработали бы,- весело сказала старуха. - Ну, девки, вставать! - крикнула она.
Марьяна и Устенька шептались и едва удерживались от смеха под арбой.
С тех пор как стало известно, что Оленин подарил коня в пятьдесят монетов Лукашке, хозяева его стали ласковее; особенно хорунжий, казалось, видел с удовольствием его сближение с дочерью.
- Да я не умею работать,- сказал Оленин, стараясь не смотреть сквозь зеленые ветви под арбой, где он заметил голубую рубаху и красный платок Марьяны.
- Приходи, шепталок дам,- ответила старуха.
- По казачьей гостеприимной старине, одна старушечья глупость,- сказал хорунжий, объясняя и как бы исправляя слова старухи,- в России, я думаю, не только шепталок, сколько ананасных варений и мочений кушали в свое удовольствие.
- Так в заброшенном саду есть? - спросил Оленин. - Я схожу,- и, бросив быстрый взгляд сквозь зеленые ветви, он приподнял папаху и скрылся между правильными зелеными рядами виноградника.
Уже солнце спряталось за оградой садов и раздробленными лучами блестело сквозь прозрачные листья, когда Оленин вернулся в сад к своим хозяевам. Ветер стихал, и свежая прохлада начинала распространяться в виноградниках. Еще издали каким-то инстинктом Оленин узнал голубую рубаху Марьяны сквозь ряды лоз и, обрывая ягоды, подошел к ней. Зарьявшая собака тоже иногда схватывала слюнявым ртом низко висевшую кисть. Раскрасневшись, засучив рукава и опустив платок ниже подбородка, Марьянка быстро срезала тяжелые кисти и складывала их в плетушку. Не выпуская из рук плети, которую она держала, она остановилась, ласково улыбнулась и снова принялась за работу. Оленин приблизился и перекинул ружье за плечи, чтоб освободить руки. "А твои где? Бог помочь! Ты одна?"- хотел он сказать, но не сказал ничего и только приподнял папаху. Ему было неловко наедине с Марьянкой, но он, как будто нарочно мучая себя, подошел к ней.
- Ты этак баб из ружья застрелишь,- сказала Maрьяна.
- Нет, я не стреляю. Они оба помолчали.
- Ты бы подсобил.
Он достал ножичек и стал молча резать. Достав снизу из-под листьев тяжелую, фунта в три, сплошную кисть, в которой все ягоды сплющились одна на другую, не находя себе места, он показал ее Марьяне.
- Все резать? Эта не зелена?
- Давай сюда.
Руки их столкнулись. Оленин взял ее руку, а она, улыбаясь, глядела на него.
- Что, ты скоро замуж выйдешь? - сказал он. Она, не отвечая, отвернулась и повела на него своими строгими глазами.
- Что, ты любишь Лукашку?
- А тебе что?
- Мне завидно.
- Легко ли!
- Право, ты такая красавица!
И ему вдруг стало страшно совестно за то, что он сказал. Так пошло, казалось ему, звучали его слова. Он вспыхнул, растерялся и взял ее за обе руки.
- Какая ни есть, да не про тебя! Что смеяться-то! - отвечала Марьяна, но взгляд ее говорил, как твердо она знала, что он не смеялся.
- Как смеяться! Ежели бы ты знала, как я... Слова звучали еще пошлее, еще несогласнее с тем, что он чувствовал; но он продолжал:
- Я не знаю, что готов для тебя сделать...
- Отстань, смола!
Но ее лицо, ее блестящие глаза, ее высокая грудь, стройные ноги говорили совсем другое. Ему казалось, что она понимала, как было пошло все, что он говорил ей, но стояла выше таких соображений; ему казалось, что она давно знала все то, что он хотел и не умел сказать ей, но хотела послушать, как он это скажет ей. "И как ей не знать,- думал он,- когда он хотел сказать ей лишь только все то, что она сама была? Но она не хотела понимать, не хотела отвечать",- думал он.
- Ау! - вдруг послышался недалеко за виноградником голосок Устеньки и ее тонкий смех. - Приходи, Митрий Андреич, мне подсоблять. Я одна! - прокричала она Оленину, высовывая из-за листьев свое круглое наивное личико.
Оленин ничего не отвечал и не двигался с места.
Марьянка продолжала резать, но беспрестанно взглядывала на постояльца. Он начал было говорить что-то, но остановился, вздернул плечами и, вскинув ружье, скорыми шагами пошел из саду.
Содержание материала
Страница 31 из 42