Настала ночь; покрылись тенью
     Тавриды сладостной поля;
     Вдали, под тихой лавров сенью
     Я слышу пенье соловья;
     За хором звезд луна восходит;
     Она с безоблачных небес
     На долы, на холмы, на лес
     Сиянье томное наводит.
     Покрыты белой пеленой,
     Как тени легкие мелькая,
     По улицам Бахчисарая,
     Из дома в дом, одна к другой,
     Простых татар спешат супруги
     Делить вечерние досуги.
     Дворец утих; уснул гарем,
     Объятый негой безмятежной;
     Не прерывается ничем
     Спокойство ночи. Страж надежный,
     Дозором обошел евнух.
     Теперь он спит; но страх прилежный
     Тревожит в нем и спящий дух.
     Измен всечасных ожиданье
     Покоя не дает уму.
     То чей-то шорох, то шептанье,
     То крики чудятся ему;
     Обманутый неверным слухом,
     Он пробуждается, дрожит,
     Напуганным приникнув ухом…
     Но всё кругом его молчит;
     Одни фонтаны сладкозвучны
     Из мраморной темницы бьют,
     И, с милой розой неразлучны,
     Во мраке соловьи поют;
     Евнух еще им долго внемлет,
     И снова сон его объемлет.
     
         Как милы темные красы
     Ночей роскошного Востока!
     Как сладко льются их часы
     Для обожателей Пророка!
     Какая нега в их домах,
     В очаровательных садах,
     В тиши гаремов безопасных,
     Где под влиянием луны
     Все полно тайн и тишины
     И вдохновений сладострастных!
     . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
     
     
         Все жены спят. Не спит одна.
     Едва дыша, встает она;
     Идет; рукою торопливой
     Открыла дверь; во тьме ночной
     Ступает легкою ногой…
     В дремоте чуткой и пугливой
     Пред ней лежит евнух седой.
     Ах, сердце в нем неумолимо:
     Обманчив сна его покой!..
     Как дух, она проходит мимо.
     . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .