XIII
    
    "Барыня спит али нет?" - спросил вдруг подле Аксютки густой мужицкий голос. Она открыла глаза, которые прежде были зажмурены, и увидала чью-то фигуру, которая, показалось ей, была выше флигеря; она взвизгнула и понеслась назад, так что ее юбка не поспевала лететь за ней. Одним скачком она была на крыльце, другим в девичьей и с диким воплем бросилась на постель. Дуняша, тетка ее и другая девушка обмерли со страху; но не успели они очнуться, как тяжелые, медленные и нерешительные шаги послышались в сенях и у двери. Дуняша
    бросилась к барыне, уронив спуск; вторая горничная спряталась за юбки, висевшие на стене; тетка, более решительная, хотела было придержать дверь, но дверь отворилась, и мужик вошел в комнату. Это был Дутлов в своих лодках. Не обращая внимания на страх девушек, он поискал глазами иконы и, не найдя маленького образка, висевшего в левом углу, перекрестился на шкафчик с чашками, положил шапку на окно и, засунув глубоко руку за полушубок, точно он хотел почесаться под мышкой, достал письмо с пятью бурыми печатями, изображавшими якори. Дуняшина тетка схватилась за грудь... Насилу она выговорила:
    - Перепугал же ты меня, Наумыч! Выговорить но могу сло...ва. Так и думала, что конец пришел.
    - Можно ли так? - проговорила вторая девушка, высовываясь из-за юбок.
    - И барыню даже встревожили, - сказала Дуняша, выходя из двери,- что лезешь на девичье крыльцо не спросимши? Настоящий мужик!
    Дутлов, не извиняясь, повторил, что барыню нужно видеть.
    - Она нездорова, - сказала Дуняша.
    В это время Аксютка фыркнула таким неприлично-громким смехом, что опять должна была спрятать голову в подушки постели, из которых она целый час, несмотря на угрозы Дуняши и ее тетки, не могла вынуть ее без того, чтобы не прыснуть, как будто разрывалось что в ее розовой груди и красных щеках. Ей так смешно казалось, что все перепугались, - и она опять прятала голову и, будто в конвульсиях, елозила башмаком и подпрыгивала всем телом.
    Дутлов остановился, посмотрел на нее внимательно, как будто желая дать себе отчет в том, что такое с ней происходит, но, не разобрав, в чем дело, отвернулся и продолжал свою речь.
    - Значит, как есть, оченно важное дело, - сказал он, - только скажите, что мужик письмо с деньгами нашел.
    - Какие деньги?
    Дуняша, прежде чем доложить, прочла адрес и расспросила Дутлова, где и как он нашел эти деньги, которые Ильич должен был привезть из города. Разузнав все подробно и вытолкнув в сени бегунью, которая не переставала фыркать, Дуняша пошла к барыне, но, к удивлению Дутлова, барыня все-таки не приняла его и ничего толком не сказала Дуняше.
    - Ничего не знаю и не хочу знать,- сказала барыня, - какой мужик и какие деньги. Никого я не могу и не хочу видеть. Пускай он оставит меня в покое.
    - Что же я буду делать? - сказал Дутлов, поворачивая конверт. - Деньги не маленькие. Написано-то что на них? - спросил он Дуняшу, которая снова прочла ему адрес.
    Дутлову как будто все что-то не верилось. Он надеялся, что, может быть, деньги не барынины и что не так прочли ему адрес. Но Дуняша подтвердила ему еще. Он вздохнул, положил за пазуху конверт и готовился выйти.
    - Видно, становому отдать, - сказал он.
    - Постой, я еще попытаюсь, скажу, - остановила его Дуняша, внимательно проследив за исчезновением конверта в пазухе мужика. - Дай сюда письмо.
    Дутлов опять достал, однако не тотчас передал его в протянутую руку Дуняши.
    - Скажите, что нашел на дороге Дутлов Семен.
    - Да дай сюда.
    - Я было думал, так, письмо; да солдат прочел, что с деньгами.
    - Да давай же.
    - Я и не посмел домой заходить для того... - опять говорил Дутлов, не расставаясь с драгоценным конвертом, - так и доложите.
    Дуняша взяла конверт и еще раз пошла к барыне.
    - Ах, боже мой, Дуняша! - сказала барыня укорительным голосом, - не говори мне про эти деньги. Как я вспомню только этого малюточку...
    - Мужик, сударыня, не знает, кому прикажете отдать, - опять сказала Дуняша.
    Барыня распечатала конверт, вздрогнула, как только увидела деньги, и задумалась.
    - Страшные деньги, сколько зла они делают! - сказала она.
    - Это Дутлов, сударыня. Прикажете ему идти или изволите выйти к нему? Целы ли еще деньги-то? - спросила Дуняша.
    - Не хочу я этих денег. Это ужасные деньги. Что они наделали! Скажи ему, чтоб он взял их себе, коли хочет, - сказала вдруг барыня, отыскивая руку Дуняши. - Да, да, да, - повторила барыня удивленной Дуняше,- пускай совсем возьмет себе и делает, что хочет.
    - Полторы тысячи рублей, - заметила Дуняша, слегка улыбаясь, как с ребенком.
    - Пускай возьмет всё, - нетерпеливо повторила барыня. - Что, ты меня не понимаешь? Эти деньги несчастные, никогда не говори мне про них. Пускай возьмет себе этот мужик, что нашел. Иди, ну иди же!
    Дуняша вышла в девичью.
    - Все ли? - спросил Дутлов.
    - Да уж ты сам сосчитай, - сказала Дуняша, подавая ему конверт, - тебе велено отдать.
    Дутлов положил шапку под мышку и, пригнувшись, стал считать.
    - Счетов нету?
    Дутлов понял, что барыня по глупости не умеет считать и велела ему это сделать.
    - Дома сосчитаешь! Тебе! твои деньги! - сказала Дуняша сердито.- Не хочу, говорит, их видеть, отдай тому, кто принес.
    Дутлов, не разгибаясь, уставился глазами на Дуняшу.
    Тетка Дуняшина так и всплеснула руками.
    - Матушки родимые! Вот дал бог счастья! Матушки родные!
    Вторая горничная не поверила:
    - Что вы, Авдотья Николавна, шутите?
    - Вот те шутите! Велела отдать мужику... Ну, бери деньги, да и ступай,- сказала Дуняша, не скрывая досады.- Кому горе, а кому счастье.
    - Шутка ли, полторы тысячи рублев,- сказала тетка.
    - Больше,- подтвердила Дуняша.- Ну, свечку поставишь десятикопеечную Миколе,- говорила Дуняша насмешливо.- Что, не опомнишься? И добро бы бедному! А то у него и своих много.
    Дутлов наконец понял, что это была не шутка, и стал собирать и укладывать в конверт деньги, которые он разложил было считать; но руки его дрожали, и он все взглядывал на девушек, чтоб убедиться, что это не смех.
    - Вишь, не опомнится - рад,- сказала Дуняша, показывая, что она все-таки презирает и мужика и деньги.- Дай я тебе уложу.
    И она хотела взять. Но Дутлов не дал; он скомкал деньги, засунул их еще глубже и взялся за шапку.
    - Рад?
    - И не знаю, что сказать! Вот точно... Он не договорил, только махнул рукой, ухмыльнулся, чуть не заплакал и вышел.
    Колокольчик зазвонил в комнате барыни.
    - Что,отдала?
    - Отдала.
    - Что же, очень рад?
    - Совсем как сумасшедший стал.
    - Ах, позови его. Я спрошу у него, как он нашел. Позови сюда, я не могу выйти.
    Дуняша побежала и застала мужика в сенях. Он, не надевая шапки, вытянул кошель и, перегнувшись, развязывал его, а деньги держал в зубах. Ему, может быть, казалось, что, пока деньги не в кошеле, они не его. Когда Дуняша позвала его, он испугался.
    - Что, Авдотья... Авдотья Миколавна. Али назад отобрать хочет? Хоть бы вы заступились, ей-богу, а я медку вам принесу.
    - То-то! Приносил.
    Опять отворилась дверь, и повели мужика к барыне. Не весело ему было. "Ох, потянет назад!"-думал он, почему-то, как по высокой траве, подымая всю ногу и стараясь не стучать лаптями, когда проходил по комнатам. Он ничего не понимал и не видел, что было вокруг него. Он проходил мимо зеркала, видел цветы какие-то, мужик какой-то в лаптях ноги задирает, барин с глазочком написан, какая-то кадушка зеленая и что-то белое... Глядь, заговорило это что-то белое: это барыня. Ничего он не разобрал, только глаза выкачивал. Он не знал, где он, и все представлялось ему в тумане.
    - Это ты, Дутлов?
    - Я-с, сударыня. Как было, так и не трогал,- сказал ou. - Я не рад, как перед богом! Как лошадь замучил...
    - Ну, твое счастье,- сказала она с презрительно-доброю улыбкой.- Возьми, возьми себе.
    Он только таращил глаза.
    - Я рада, что тебе досталось. Дай бог, чтобы впрок пошло! Что же, ты рад?
    - Как не рад! Уж так-то рад, матушка! Все за вас богу молить буду. Я уж так рад, что слава богу, что барыня наша жива. Только и вины моей было.
    - Как же ты нашел?
    - Значит, мы для барыни всегда могли стараться по чести, а не то что...
    - Уж он совсем запутался, сударыня,-сказала Дуняша.
    - Возил рекрута-племянника, назад ехал, на дороге и нашел. Поликей, должно, нечаянно выронил.
    - Ну, ступай, ступай, голубчик. Я рада.
    - Так рад, матушка!..- говорил мужик. Потом он вспомнил, что он не поблагодарил и не умел обойтись, как следовало. Барыня и Дуняша улыбались, а он опять зашагал, как по траве, и насилу удерживался, чтобы не побежать рысью. А то все казалось ему, вот-вот еще остановят и отнимут...