ГЛАВА ХVII.
     
     Она проснулась, и с первой мыслью представился ей весь ужас ее положения. Она позвонила, девка вошла и на вопросы ее отвечала, что Кирила Петрович вечером ездил в Арбатово и возвратился поздно, что он дал строгое приказание не выпускать ее из ее комнаты и смотреть за тем, чтоб никто с нею не говорил – что впрочем не видно никаких особенных приготовлений к свадьбе, кроме того, что велено было попу не отлучаться из деревни ни под каким предлогом. После сих известий девка оставила Марью Кириловну и снова заперла двери.
     Ее слова ожесточили молодую затворницу – голова ее кипела – кровь волновалась – она решилась дать знать обо всем Дубровскому и стала искать способа отправить кольцо в дупло заветного дуба; в это время камушек ударился в окно ее, стекло зазвенело – и Марья Кириловна взглянула на двор и увидела маленького Сашу, делающего ей тайные знаки. Она знала его привязанность и обрадовалась ему. Она отворила окно.
     – Здравствуй, Саша, – сказала она, – зачем ты меня зовешь? – Я пришел, сестрица, узнать от вас, не надобно ли вам чего-нибудь. Папенька сердит и запретил всему дому вас слушаться, но велите мне сделать, что вам угодно, и я для вас все сделаю.
     – Спасибо, милый мой Сашинька, слушай: ты знаешь старый дуб с дуплом, что у беседки?
     – Знаю, сестрица.
     – Так если ты меня любишь, сбегай туда поскорей, и положи в дупло вот это кольцо, да смотри же, чтоб никто тебя не видал.
     С этим словом она бросила ему кольцо и заперла окошко.
     Мальчик поднял кольцо, во весь дух пустился бежать – и в три минуты очутился у заветного дерева. Тут он остановился, задыхаясь, оглянулся во все стороны и положил колечко в дупло. Окончив дело благополучно, хотел он тот же час донести о том Марьи Кириловне, как вдруг рыжий и косой оборванный мальчишка мелькнул из-за беседки, кинулся к дубу и запустил руку в дупло. Саша быстрее белки бросился к нему и зацепился за, его обеими руками.
     – Что ты здесь делаешь? – сказал он грозно.
     – Тебе како дело? – отвечал мальчишка, стараясь от него освободиться.
     – Оставь это кольцо, рыжий заяц, – кричал Саша, – или я проучу тебя по-свойски.
     Вместо ответа тот ударил его кулаком по лицу, но Саша его не выпустил – и закричал во все горло: – Воры, воры – сюда, сюда…
     Мальчишка силился от него отделаться. Он был повидимому двумя годами старее Саши, и гораздо его сильнее, но Саша был увертливее. Они боролись несколько минут, наконец рыжий мальчик одолел. Он повалил Сашу на земь и схватил его за горло.
     Но в это время сильная рука вцепилась в его рыжие и щетинистые волосы и садовник Степан приподнял его на пол-аршина от земли…
     – Ах, ты, рыжая бестия, – говорил садовник, – да как ты смеешь бить маленького барина…
     Саша успел вскочить и оправиться. – Ты меня схватил под силки, – сказал он, – а то бы никогда меня не повалил. Отдай сейчас кольцо, и убирайся.
     – Как не так, – отвечал рыжий, и вдруг перевернувшись на одном месте, освободил свои щетины от руки Степановой. Тут он пустился было бежать, но Саша догнал его, толкнул в спину, и мальчишка упал со всех ног – садовник снова его схватил и связал кушаком.
     – Отдай кольцо!
     – Погоди, барин, – сказал Степан, – мы сведем его на расправу к приказчику.
     Садовник повел пленника на барской двор, а Саша его сопровождал, с беспокойством поглядывая на свои шаровары, разорванные и замаранные зеленью. Вдруг все трое очутились перед Кирилом Петровичем, идущим осматривать свою конюшню.
     – Это что? – спросил он Степана.
     Степан в коротких словах описал все происшедствие. Кирила Петрович выслушал его со вниманием.
     – Ты, повеса, – сказал он, обратясь к Саше, – за что ты с ним связался?
     – Он украл из дупла кольцо, папенька, прикажите отдать кольцо.
     – Какое кольцо, из какого дупла?
     – Да мне Марья Кириловна… да то кольцо…
     Саша смутился, спутался. Кирила Петрович нахмурился – и сказал, качая головою:
     – Тут замешалась Марья Кириловна. Признавайся во всем, или так отдеру тебя розгою, что ты и своих не узнаешь.
     – Ей-богу, папенька, я, папенька – – Мне Марья Кириловна ничего не приказывала, папенька.
     – Степан, ступай-ка да срежь мне хорошенькую, свежую березовую розгу
     – Постойте, папенька, я все вам расскажу. Я сегодня бегал по двору, а сестрица Марья Кириловна открыла окошко – и я подбежал – и сестрица не нарочно уронила кольцо, и я спрятал его в дупло, и... и... этот рыжий мальчик хотел кольцо украсть.
     – Не нарочно уронила, а ты хотел спрятать – – Степан, ступай за розгами.
     – Папенька, погодите, я все расскажу. Сестрица Марья Кириловна велела мне сбегать к дубу и положить кольцо в дупло, я и сбегали положил кольцо – а этот скверный мальчик…
     Кирила Петрович обратился к скверному мальчику – и спросил его грозно:
     – Чей ты?
     – Я дворовый человек господ Дубровских, – отвечал рыжий мальчик.
     Лицо Кирила Петровича омрачилось.
     – Ты, кажется, меня господином не признаешь, добро, – отвечал он. – А что ты делал в моем саду?
     – Малину крал, – отвечал мальчик с большим равнодушием.
     – Ага, слуга в барина: каков поп, таков и приход, а малина разве растет у меня на дубах?
     Мальчик ничего не отвечал.
     – Папенька, прикажите ему отдать кольцо, – сказал Саша.
     – Молчи, Александр, – отвечал Кирила Петрович, – не забудь, что я собираюсь с тобою разделаться. Ступай в свою комнату. Ты – косой – ты мне кажешься малый не промах. – Отдай кольцо и ступай домой.
     Мальчик разжал кулак и показал, что в его руке не было ничего.
     – Если ты мне во всем признаешься, так я тебя не высеку, дам еще пятак на орехи. Не то, я с тобою сделаю то, чего ты не ожидаешь. Ну!
     Мальчик не отвечал ни слова и стоял, потупя голову и приняв на себя вид настоящего дурачка.
     – Добро, – сказал Кирила Петрович, – запереть его куда-нибудь, да смотреть, чтоб он не убежал – или со всего дома шкуру спущу.
     Степан отвел мальчишку на голубятню, запер его там, и приставил смотреть за ним старую птичницу Агафию.
     – Сейчас ехать в город за исправником, – сказал Кирила Петрович, проводив мальчика глазами, – да как можно скорее.
     – Тут нет никакого сомнения. Она сохранила сношения с проклятым Дубровским. Но ужели и в самом деле она звала его на помощь? – думал Кирила Петрович, расхаживая по комнате и сердито насвистывая: Гром победы. – Может. быть, я наконец нашел на его горячие следы, и он от нас не увернется. Мы воспользуемся этим случаем. Чу! колокольчик, слава богу, это исправник.
     – Гей, привести сюда мальчишку пойманного.
     Между тем тележка въехала на двор, и знакомый уже нам исправник вошел в комнату весь запыленный.
     – Славная весть, – сказал ему Кирила Петрович, – я поймал Дубровского.
     – Слава богу, ваше превосходительство, – сказал исправник с видом обрадованным, – где же он?
     – То есть не Дубровского, а одного из его шайки. Сейчас его приведут. Он пособит нам поймать самого атамана. Вот его и привели.
     Исправник, ожидавший грозного разбойника, был изумлен, увидев 13-летнего мальчика, довольно слабой наружности. Он с недоумением обратился к Кирилу Петровичу и ждал объяснения. Кирила Петрович стал тут же рассказывать утреннее происшедствие, не упоминая однако ж о Марьи Кириловне.
     Исправник выслушал его со вниманием, поминутно взглядывая на маленького негодяя, который, прикинувшись дурачком, казалось не обращал никакого внимания на все, что делалось около него.
     – Позвольте, ваше превосходительство, переговорить с вами наедине, – сказал наконец исправник.
     Кирила Петрович повел его в другую комнату и запер за собою дверь.
     Через полчаса они вышли опять в залу, где невольник ожидал решения своей участи.
     – Барин хотел, – сказал ему исправник, – посадить тебя в городской острог, выстегать плетьми и сослать потом на поселение – но я вступился за тебя и выпросил тебе прощение. – Развязать его.
     Мальчика развязали.
     – Благодари же барина, – сказал исправник. Мальчик подошел к Кирилу Петровичу и поцаловал у него руку.
     – Ступай себе домой, – сказал ему Кирила Петрович, – да вперед не крадь малины по дуплам.
     Мальчик вышел, весело спрыгнул с крыльца и пустился бегом не оглядываясь через поле в Кистеневку. Добежав до деревни, он остановился у полуразвалившейся избушки, первой с края, и постучал в окошко – окошко поднялось, и старуха показалась. – Бабушка, хлеба, – сказал мальчик, – я с утра ничего не ел, умираю с голоду.
     – Ах, это ты, Митя, да где ж ты пропадал, бесенок, – отвечала старуха.
     – После расскажу, бабушка, ради бога хлеба. – Да войди ж в избу. – Некогда, бабушка, – мне надо сбегать еще в одно место. Хлеба, ради Христа, хлеба. – Экой непосед, – проворчала старуха, – на, вот тебе ломотик, – и сунула в окошко ломоть черного хлеба. Мальчик жадно его прикусил и жуя мигом отправился далее.
     Начинало смеркаться. Митя пробирался овинами и огородами в Кистеневскую рощу. Дошедши до двух сосен, стоящих передовыми стражами рощи, он остановился, оглянулся во все стороны, свистнул свистом пронзительным и отрывисто и стал слушать; легкий и продолжительный свист послышался ему в ответ, кто-то вышел из рощи и приблизился к нему.